ЛАМАРКИЗМ

ЛАМАРКИЗМ, учение в биологии, дающее особое толкование процессу органической эволюции. Основоположником Л. является знаменитый франц. натуралист Ламарк. В ряде работ, начиная со «Вступительной лекции к курсу зоологии», относящейся к 1801 г. Ламарк впервые отчетливо сформулировал эволюционную идею в отношении органического мира. Однако заслуга доказательства реальности процесса эволюции в органич. природе принадлежит не Ламар-ку, а Дарвину. Ламарк ограничивается несколькими общими соображениями насчет относительности понятия «вида», ссылкой на явления изменения животных и растений в процессе доместикации и ссылкой на продолжительность геологического времени. Являясь одним из основателей палеонтологии беспозвоночных, Ламарк не сумел дать правильной оценки вымершим организмам и даже отрицал существование вымерших видов (кроме тех, которые были истреблены человеком). Это обстоятельство стоит в связи с общей концепцией Ламарка, в частности с его пониманием вида (см.). Для Ламарка все систематические категории, в том числе и виды, не только относительны, но и искусственны. «Можно уверенно сказать, что природа не образовала среди своих творений ни классов, ни порядков, ни семейств, ни родов, ни постоянных видов, но только особи, последовательно сменяющие одна другую и подобные тем, от к-рых они произошли». Впоследствии однако, работая по систематике растений и животных, Ламарк пришел к выводу о возможности установления последовательной цепи форм от низших организмов к высшим. Его работа по систематике животных окончательно укрепила в нем в отношении более крупных подразделений органического мира популярную в конце 18 в. идею «лестницы» живых существ. Эта серия усложняющихся форм мыслилась Ламарком в виде выявления стремления природы ко все большему совершенству. Причиной этого последовательного совершенствования по мнению Ламарка является особый внутренний принцип усложнения организации—принцип градации. Последняя однако не проявляет себя в чистой форме, т. к. внешние условия 3 43 нарушают ее правильность. «Теперешнее состояние животных,—пишет Ламарк,—есть с одной стороны следствие нарастающей сложности организации, сложности, стремящейся к правильной градации, а с другой-—результат влияния крайне многих и весьма различных внешних обстоятельств, постоянно стремящихся нарушить правильность градации в усложнении организации». Внешние условия, постоянно меняясь, видоизменяют животный и растительный мир. Эту часть своего учения Ламарк разработал хотя и очень детально, но чисто спекулятивно. Пути воздействия внешней среды на организм различны, растения и низшие «бесчувственные» животные видоизменяются непосредственным воздействием средьк Высшие же животные, обладающие нервной системой («чувствующие» и «разумные») изменяются под влиянием среды лишь косвенно. Изменение условий существования влечет за собой возникновение новых потребностей, что в свою очередь приводит к образованию новых привычек. Новые привычки заставляют животных усиленно упражнять или, наоборот, не упражнять те или иные органы, что приводит к усилению или ослаблению данных органов. Эти изменения передаются по наследству и, продолжая развиваться и дальше в том же направлении, приводят к преобразованию вида. Новая потребность может вызвать даже образование совершенно новых органов, которые возникают «усилиями внутреннего чувства» животного. Ламарк устанавливает примат функции над формой. Эти мысли сформулированы им в виде двух законов. «Первый закон. У всякого животного, не достигшего предела своего развития, более частое и продолжительное употребление какого бы то ни было органа укрепляет мало-по-малу этот орган, развивает его, увеличивает и сообщает ему силу, пропорциональную продолжительности его употребления, тогда как постоянное неупотребление органа неприметно ослабляет его, приводит в упадок, прогрессивно уменьшает его способности и наконец заставляет его исчезнуть.— Второй закон. Все, что природа заставила особей приобрести или утратить под влиянием внешних обстоятельств, в к-рых с давних пор пребывала их порода, и следовательно под влиянием преобладающего употребления известного органа или под влиянием постоянного неупотребления известной части,—все это она сохраняет путем размножения в новых особях, происходящих от прежних, если только приобретенные изменения общи обоим полам или тем особям, от коих произошли новые». Ламарк иллюстрирует эти положения рядом примеров. Так, по его мнению неупотребление зубов для пережевывания пищи привело к их исчезновению у кита; у слепыша, живущего под землей, почти совершенно редуцировались глаза; длинные ноги болотных птиц объясняются постоянной привычкой этих птиц вытягивать и удлинять ноги при хождении по топкой почве. Муравьед имеет длинный язык, т. к. он вытягивал его при добывании пищи. Сильно развитые хвост и задние конечности кенгуру объясняются тем, что это животное передвигается скачками, а стоя опирается на ноги и на хвост, и т. д. Между прочим Ламарк был достато-но последователен, чтобы распространить свою теорию и на вопрос о происхождении человека. Таким образом движущими силами эволюционного развития Ламарк считал с одной стороны внутренний психический («потребности», «усилия», «воля») принцип стремления к совершенствованию, с другой — видоизменяющее воздействие внешних условий. Следует подчеркнуть еще нек-рые моменты его учения. Это во-первых уверенность в способности организмов каждый раз целесообразно видоизменяться в ответ на изменение окружающих условий. Во-вторых Ламарк делал ударение на психике как факторе изменения высших животных. «Ощущение потребности», «внутреннее чувство» и т. п. способны привести к образованию новых органов. Этим исчерпываются основные моменты ламарковского понимания эволюции.—Зрение Ламарка не встретило сочувствия как в силу малой фактической обоснованности, так и в силу социальных настроений послереволюционной эпохи. Переходя к краткому обзору истории Л., необходимо отметить, что Л. является весьма пестрым течением. Одни из ламаркистов выдвигают на первый план автогенетические тенденции в эволюции, другие—прямое влияние внешних условий, третьи—косвенное влияние среды (упражнение и- неупражнение органов), четвертые—психику как фактор эволюции. Крупный морфолог Этьен Жофруа Сент-Илер (Etienne Geoffroy Saint-Hilaire), современник Ламарка и Кювье, выдвигал в качестве основного фактора эволюции прямое влияние внешних условий. «Окружающая среда всемогуща в изменении организмов», пишет он. Организм представляется ему как элемент пассивный в отношении среды; косвенным влияниям среды, изменению привычек животных и т. п. Жофруа не придавал значения. Пожалуй, общей чертой для всех оттенков Л. является идея прямого приспособления организмов к среде. Все ламаркисты наделяют организмы способностью целесообразно изменяться в ответ на изменение окружающих условий. Это имеет место и при прямом и при косвенном влиянии внешней среды. Этим Л. объясняет приспособленность организмов к среде и их относительную целесообразность.—В первой половине 19 в. Л. оставался чисто спекулятивным течением натурфилософии без дальнейшего развития. Его воскрешение началось уже после победы дарвинизма, т. е. в конце 60-х гг. 19 в. Знаменитый нем. натуралист Эрнст Геккель в своей «Общей морфологии» (1866) особенно подчеркнул заслуги Ламарка как эволюциониста. Геккель пытался придать термину Л. даже более широкое значение. Понимая под.дарвинизмом только теорию естественного отбора, Геккель, исходя из соображений исторического порядка, назвал идею эволюции как таковой Л. Ламарковские факторы эволюции Геккель принимал наряду с теорией отбора, и нек-рые из формулированных им за- конов (наприм. «закон накопляемой приспособляемости», «закон прогрессивного наследования») носят чисто ламаркистский характер. К 60-м же годам относятся и первые выступления Герберта Спенсера, который высказывал идею развития еще до появления великого труда Ч. Дарвина. Однако только в 60-х гг. Г. Спенсер в своих «Основаниях биологии» выступил как решительный защитник идеи развития в ее ламаркистском понимании. Спенсер полагал, что эволюция сводится к постоянному достижению равновесия между организмами и средой. Это неустойчивое равновесие может быть достигнуто как косвенным путем (отбор отдельных организмов, оказавшихся более приспособленными в новых условиях среды), так и путем прямого уравновешивания, прямого приспособления, которое мыслится чисто ламаркистски. Основным фактором эволюции Спенсер считает именно прямое уравновешивание, отбору же отводится второстепенное место. Однако Спенсер категорически отвергал вторую сторону Л., его автогенетические тенденции, считая «стремление организмов к прогрессу» и тому подобные взгляды «маскировкой незнания под видимостью знания». Необходимо также отметить, что у Спенсера обоснование ламаркистских воззрений тесно связано с критикой теории отбора. Вообще расцвет Л. в значительной степени связан с критикой дарвинизма. Уже в конце 60-х и в 70-х гг. наметилось разделение Л. на две ветви—на механо-ла-маркизм и на психо-ламаркизм. Психоламаркисты выдвинули на первый план психику как фактор эволюции; м е х а ы о -ламаркисты, отвергая подобную точку зрения, искали причины эволюции в прямом воздействии окружающей среды на организм. Л. получил в это время большое распространение в Америке среди палеонтологов. А. Гиат, Паккард (Hyatt, Packard) и др. исследователи, отводя отбору второстепенное место, считали основным принципом развития ламарковские первичные факторы эволюции, действие к-рых закрепляется передачей по наследству благоприобретенных признаков. Особенно крупной фигурой среди американских палеонтологов-ламаркистов явился Коп (Соре). Начиная с 1868 г., он детально разрабатывал учение Ламарка. Все основные моменты теории Ламарка были развиты Копом. В эволюции Коп различает физиогенезис (прямое физ.-хим. действие среды) и кинет о генезис (фнкц. изменения организмов). Не отрицая крупного значенияфизиогейезиса, Коп основное ударение ставит на кинетогенезисе, разрабатывая с этой точки зрения напр. образование позвоночника, развитие сочленений и т. д. Автогенетическая сторона Л. получила у Копа название батмизма. Под этим термином Коп подразумевал особую филогенетическую тенденцию роста, якобы присущую организмам. Наконец Коп очень подробно останавливается на псих, факторе эволюции и идет в этом отношении значительно дальше Ламарка. Коп наделяет психикой все организмы. Больше того: он считает сознательные акты и память первичными свойствами, присущими всякой органической материи. Момент сознательного реагирования организмов на изменения среды, «сознательный выбор» среды, играет в его теории большую роль. Называя сознание и память «душой», Коп пишет следующую недвусмысленную фразу: «Эволюция есть рост души, а душа есть отец форм в живой природе». Эта сторона его учения позволяет считать Копа родоначальником психо-ламаркизма. Психоламаркисты видят слабость Ламарка в том, что он пытался связать психику с нервной системой. Они идут дальше Ламарка и смело наделяют психикой всякую живую клетку, говорят о «клеточной душе» и приходят в конце-концов кпанпсихическбй конце п ц и и.—История психо-ламаркизма во многом совпадает с историей психо-витализ-ма (см. Витализм). Эволюция получает у психо-ламаркистов очень простое и наивно антропоморфическое толкование. Изменение окружающих условий ведет к тому, что организмы или отдельные части организмов сознают, какую форму им следует принять, чтобы соответствовать новым условиям среды и целесообразно изменяться. Наследственность трактуется как память. Вскоре после Копа ряд ученых выступил с аналогичными взглядами, напр. С. Бутлер (S. Butler) в Америке, Герман Мюллер (Herm. Mill-ler) в Германии, Дельпино и Т. Виньоли (Delpino, Vignoli) в Италии. Особенно детально психо-ламаркизм был развит Р. Франсе, А. Паули и А. Вагнером (R. France, A. Pauly, A. Wagner) в начале 20 в. Эти ученые приходят к следующим выводам: ощущаемая организмами потребность является в то же время основной причиной удовлетворения этой же потребности. «Процесс, осу ществляющий приспособления,—пишет Франсе,—совершается по телеологическому принципу, а потому приспособляющийся организм или составляющие его единицы, клетки, должны обладать силой суждения, к-рая на основании восприятий направляет их деятельность согласно потребности». И дальше: «Вместо чисто физических влияний мы вынуждены признать вызванные последними действия ощущения воли и памяти или другими словами^—реакции клеточной души как глубочайшую основу теорий эволюции, а также всех биологических теорий вообще». Структура кости, образования клапанов в кровеносных сосудах (Паули), взаимные приспособления цветка и насекомого (Г. Мюллер), явления миметизма и мимикрии (Паули, Франсе) и т. п. объясняются ими с этой точки зрения. Сила суждения приписывается разумеется и низшим животным и растениям. Начав с критики механо-ламаркизма, бросая ему упрек в деистической концепции, психо-ламаркисты скатились в наст, время к откровенной мистике, телеологии и сочетают пропаганду своих идей с сотрудничеством в клерикальных журналах. Начиная с 70—80-х гг. 19 в., наряду с пси-хо-ламаркизмом развивался и механо-ла-маркизм, крупнейшими представителями к-рого являются нем. ученые Негели и Эй-мер (С. Nageli, Th. Eimer). Негели трактовал эволюцию как чисто физиол. проблему и полагал, что в основе ее лежат механические явления. Хотя он и признавал подобно Ламарку косвенный путь изменения высших животных, однако основное ударение он делал на принципе совершенствования и на прямом воздействии среды (что обозначалось им как «теория прямого воздействия»). Разработанная им теория наследственности (теория идиоплазмы) включает также момент наследственной передачи благоприобретенных признаков. Автогенетическая тенденция у Негели выражается в «принципе совершенствования», хотя Негели и подчеркивает, что этот принцип носит чисто механический характер. Тюбингенский зоолог Т. Эймер является также решительным сторонником механо-ламаркизма. Эволюцию он рассматривает как органический рост (органофизис, ортогенезис), происходящий в определенных направлениях. Эти направления, по Эймеру, определяются с одной стороны хим. составом и структурой организма, с другой—внешним воздействием. Эймер отводит большое место передаче по наследству благоприобретенных признаков и подобно Негели и другим много места уделяет критике теории отбора. К механо-ла-маркистам примыкает целый ряд исследователей, причем одни из них делают ударения на внешних факторах эволюции, другие же—на внутренних. Сюда относятся Жиар, Делаж, О. Гертвиг, Кассовиц, Гааке, И. Рейнке, Каммерер, Ветштейн, Варминг, Абель, Дюркен (Giard, Delage, О. Hertwig, Kassowitz, Haacke, I. Reinke, P. Kammerer, Wettstein, Warming, O. Abel, B. Diirken) и другие. Многие ученые пытаются эклектически соединить принципы Л. и дарвинизма в одну систему (Геккель, Romanes, Plate, Osborn и другие). При этом зачастую делаются ссылки на Дарвина, частично также признававшего преобразующую организмы роль ламарковских факторов.—Среди антропологов, анатомов, экологов, палеонтологов, биогеографов, физиологов и врачей Л. является и поныне господствующим течением. Вирхов выступил в свое время с рядом ламаркистских положений. В России Л. защищался анатомом П. Лесгафтом, ботаником Половцевым и др. В наст, время механо-ламаркизм представлен в СССР Владимирским, Е. Смирновым и др. Вообще же нужно отметить, что среди биологов (не считая генетиков), а также зоотехников и педагогов, ламаркизм является преобладающим течением. Методология Л. Всякая теория, претендующая на объяснение эволюции, должна дать рациональное толкование многообразию органического мира и относительной целесообразности. Проблема приспособления организмов к окружающей среде является кардинальнейшей частью теории эволюции. Исходным положением Л. является представление о том, что организмы обладают способностью целесообразно реагировать на изменение окружающих условий. И совершенно прав ламаркист Ветштейн, когда он следующим образом определяет основной принцип Л.: «Все идеи по вопросам формообразования, которые приписывают организму способность целесооб- I разного реагирования, мы можем назвать ламаркистскими, а самое учение ламаркизмом». Следует указать на полную несостоятельность этого исходного принципа ламаркизма. В данном случае проблема органич. целесообразности совершенно не решается, т. к. обходится основной вопрос—почему организмы чаще всего целесообразно реагируют? Л., вместо того чтобы объяснить происхождение явления целесообразности, исходит из нее, как из чего-то данного, изначального. То, что подлежит объяснению, кладется в основу объяснения. Получается порочный круг. Логика Л. приводит к чисто идеалистическим представлениям об изначальной целесообразности.—Психо-ламар-кизм объясняет целесообразное реагирование тем, что любой организм, любая его клетка наделены псих, способностями ощущения и суждения. «Производительница костного вещества—костная клетка, дающая начало замечательнейшему в техническом отношении созданию искусства—тонкой архитектуре скелета, не могла бы осуществить ее, если бы не была осведомлена благодаря ощущению об общих потребностях целого, определяющих ее работу», пишет психо-ламаркист Паули. Мы здесь встречаемся с наивным, антропоморфным толкованием жизнедеятельности клетки. Сознание, комплексное качество высокоорганизованной нервной системы, совершенно произвольно распространяется на всю живую природу и даже на отдельные клетки организма. Подобное допущение не выдерживает научной критики. Тем не менее часть ламаркистов стала именно на этот путь объяснения органической целесообразности. Другая часть допускает действие нек-рой имманентной, изначальной целесообразности, присущей организму как таковому. Несмотря на механистичность воззрений самого Ламарка, идеалистический момент все же играет главную роль в его учении. Что касается механо-ламаркистов, то они, не решаясь обычно пользоваться подобного рода объяснением, оставляют вопрос о происхождении органической целесообразности открытым и т. о. обходят краеугольную проблему эволюционной теории. Сфера ламаркистского объяснения необычайно ограничивается еще одним обстоятельством. До нек-рой степени правильно разделение приспособлений на пассивные и активные. Защитная окраска и форма тела могут служить примером первых, структура костио-мышечной системы—примером второго рода приспособлений. По мнению даже нек-рых ламаркистов принципы Л. недостаточны для объяснения пассивных приспособлений. Действительно, путем какого «уп- ■ ражнения и неупражнения органов» или прямого воздействия среды можно объяснить образование желобка для стока яда в зубе змеи, клапанов в венозной системе млекопитающих, игл ежа или дикообраза, защитной окраски у животных и т. д.? Огромнейшее количество подобного рода приспособлений никак не поддается объяснению в духе Л. Действительно, нелепо даже пробовать объяснить иглы дикообраза I «упражнением» его кожи, устройство жгу- чих волосков крапивы воздействием t°, «яичные» зубы зародышей ряда рептилий и птиц, служащие только один раз. в жизни при проламывании скорлупы яйца, действием упражнения и т. д. Но ведь пассивным является огромное большинство приспособлений. Больше того: в любом активном органе имеется большое количество особенностей, к-рые не поддаются объяснению в духе Л. Язык хамелеона, к-рым он «выстреливает» в насекомых, служащих ему пищей, утолщен на конце, снабжен рядом железок, выделяющих клейкую слизь, имеет центральное хрящевое тело, сложнейшую мускулатуру и т. д. Несомненно предки хамелеона обладали языком обыкновенной ящерицы; но непонятно, путем какого «упражнения» языка можно объяснить ту его форму, с какой мы встречаемся у современного хамелеона. Точно так же большое количество активных частей в органах чувств со-верЩенно невозможно объяснить, исходя из Ламарковских представлений. Даже работа мышцы основана, как это показали новые исследования Боцлера, Риссера (Е. Bozler. О. Riesser) и других, на ряде таких тонкоструктурных и биохимических особенностей, к-рые не могут быть образованы никаким упражнением или неупражнением. Наоборот, для функционирования мышцы эти особенности должны уже быть налицо. Здесь мы подошли вплотную к вопросу о взаимоотношении функции и структуры. Л. исходит из примата функции, считает, что функция создает орган. Это представление неправильно, т. к. очевидно, что существование той или иной функции уже предполагает наличие «материальной базы» в виде определенного органа. Если принцип ламаркистского объяснения эволюции оказывается несостоятельным, то не имеет прочных научных оснований и другое основное допущение Л.—возможность передачи по наследству благоприобретенных признаков. То или иное разрешение этого вопроса (как впрочем и ряда других проблем наследственности) имеет огромное значение для эволюционной теории. Самый вопрос должен быть сформулирован следующим о,бразом: могут ли изменения, полученные телом организма, отразиться на его идиоплазме и адекватно, равнозначно изменить наследственную субстанцию, т. е. гены, находящиеся в хромосомах? Может напр. мышца атлета адекватно изменить гены, от к-рых зависит развитие данной мышцы, и будет ли потомство атлета также обладать гипертрофированными мышцами? Ламарк, формулируя свой второй закон, исходил из того, что благоприобретенные признаки по наследству передаются. Все неоламаркисты исходят из того же допущения. При этом обычно ссылаются как на косвенные данные, так и-на результаты экспериментальных работ. Излюбленными косвенными «доказательствами» унаследования приобретенных признаков в полемике ламаркистов против дарвинистов являются ссылки на редукцию разных органов, напр. таза у китов и сирен, глаз у кротов и пещерных животных, зубов у черепах и т. д., а в последнее время особенно на иммунитет, на эмбриональную закладку роговой мозоли на запястных суставах у африканского ка-бана-бородавчатника (Phacochoerus) и на наличие утолщения кожи подошвы у человеческого зародыша (уже отмеченное в свое время Ч. Дарвином), а также на прорыв жаберной крышки у головастиков при ампутации передней конечности, нормально якобы обусловливающей перфорацию крышки. Не говоря уже о том, что при возможности подхода к проблеме экспериментальным путем косвенные доказательства вообще обесцениваются, всем этим доказательствам могут быть противопоставлены бесчисленные примеры тоже косвенных данных, не могущих быть объясненными Л., а только селекцио-низмом, в то время как упомянутые ламаркистские доказательства могут быть также объяснены и дарвинизмом. Л. совершенно не в состоянии объяснить напр. многочисленные приспособления куколок насекомых, не упражняющих своих хитиновых внешних органов, закладку у насекомых крыльев, конечностей, суставов и т. д. еще в период пребывания куколкой, хитиновый панцырь членистоногих, раковины моллюсков и т. д., от упражнения не изменяющиеся и т. п. Что же касается мозолей, то они превосходно могут быть объяснены селекцией, вовсе не исключающей возможности ранней (фетальной) закладки приспособительного признака; наконец прорыв жаберной крышки у головастика по новейшим данным вообще не имеет места, если ампутацию конечности производить более тщательно и кроме того экстирпировать еще ряд кожных желез. Если обратиться к экспериментам, то и здесь все попытки доказать наличие адекватной наследственности благоприобретенных признаков (т. н. соматической индукции) оказались неудачными. Количество подобных экспериментов огромно. Особенной популярностью среди ламаркистов пользуются опыты над бабочками Штандфуса, Фишера, Шредера, опыты над саламандрами, жабой-повитухой Кам-мерера, опыты Стоккарда и других над морскими свинками, опыты Гетр и (Guthrie) над курами и Магнуса (Magnus) над кроликами. Все эти опыты однако не могли устоять перед критикой генетиков. При проверке большинство опытов оказалось несостоятельным по самой своей методике, остальные же доказывают существование ряда интересных вариантов так наз. лженаследования (длительные модификации, бластофтория и т. д.). Изложение всех этих экспериментов по наследованию приобретенных признаков имеется во всех руководствах по теории наследственности (подробнее—см. Наследственность). Даже добросовестные ламаркисты при объективном подходе к делу должны признать, что в наст, время пока нет ни одного экспериментально полученного факта, к-рый бы действительно доказал наследование по типу соматической индукции (А. П. Владимирский). Что касается попыток объяснения самого механизма мнимой передачи приобретенных признаков, то они делались уже самим Дарвином в его теории «пангенезиса» и Геккелем в его гипотезе и «перигене-зисе пластидулы»; затем—при помощи нерв-¹ ной связи (Hering, Tornier, Schlater), гормонов (О. Гертвиг, Кассовиц, Hatschek), автокатализаторов (Вернер, Шмальфус) или особой «динамической связи» (Plate). Все эти чисто спекулятивные построения не спасают однако ламаркизм, потому что самый факт передачи опровергается современной генетикой. Давая общефилософскую оценку Л., можно сказать, что Л. является прекрасным примером эклектической системы взглядов, в к-рой тесно переплетены механистические и идеалистические воззрения.—Интересен наконец вопрос о Л. самого Ламарка. В этом отношении мы встречаем среди биологов большой разнобой в мнениях. Кассовитц, Лотси (Lotsy) и др. считают Ламарка механистом, Паули, Детто (Pauly, Detto) и другие исследователи причисляют Ламарка к идеалистам. Комаров считает идеалистические (и религиозные) места в сочинениях Ламарка маскировкой, но психо-ламаркист А. Вагнер полагает, что маскировкой являются как-раз все сугубо механистические выражения Ламарка. Причиной всех этих противоречий в оценке Ламарка является то обстоятельство, что в его системе действительно переплетены чисто механистические и чисто идеалистические (подчас деистические) воззрения. Рассматривать поэтому те или иные моменты в воззрениях Ламарка как случайный маскировочный и т. п. элемент нет достаточных оснований. Л. самого Ламарка и Л. механо- и психо-ламаркистов в основном—одна и та же система, не выдерживающая критики ни с фактической ни с методологической стороны. Лит.: Вагнер А., Новый курс в биологии, СПБ, 1913; Владимирский А., Передаются ли по наследству приобретенные признаки, М.—Л., 1927; Делаж И. иГольдсмит М., Теория эволюции, П., 1916; Дубинин Н., Генетика и неоламаркизм, Естествознание и марксизм, 1929, № 4; К а м м е р е р П., Загадка наследственности, М.—Л., 1925; Конклин Э., Наследственность и среда, М., 1928; М е с т е р г а з и М., Основные проблемы органической эволюции, Москва, 1930; Морган Т. и Филипченко Ю., Наследственны ли приобретенные признаки, Л., 1925; Перье Э., Основные идеи зоологии в их историческом развитии, СПБ, 189 6; Плате Л., Эволюционная теория, М,—Л., 1928; Поляков И., Современная эволюционная теория, Харьков, 1928; Серебровский А., Опыт качественной характеристики процесса эволюции, Естествознание и марксизм, 1929, № 2; Смирнов Е., Новые данные о наследственном влиянии среды и современный ламаркизм, Вестн.Ком. академии, 1928, № 1; Филипченко Ю., Эволюционная идея в биологии, Москва, 1923; Холодковский Н., Биологические очерки, М.—П., 1923; J о n a n n -sen W., Elemente der exakten Erblichkeitslehre, Jena, 1926; Landrie uM ., Lamarck—le fondateur du transformisme, P., 1909; Wagner A., Geschi-ehte des Lamarckismus, Stuttgart, 1908; "Wett-stein R., Der Neo-Lamarckismus u. seine Beziehun-gen zum Darwinismus, Jena, 1903. И. Поляков.

Смотрите также:

LAMBLIA INTESTINALIS, см. Giardiainte-stinalis. ЛАМЁЛЛЫ (lamellae), лекарственн. форма в виде тонких пластинок. Желатиновую массу (18% желатины, 2% глицерина) с примесью лекарственн. средства (напр. 1%-ного сернокислого атропина или 10—40%-ного солянокислого кокаина) выливают ...
ЛАМЕТРИ Жюльен Офре (Julien Offrey de la Mettrie, 1709—51), врач, один из блестящих представителей франц. материализма 18 в. Первоначально получил богослов-. ское образование и некоторое время ...
ЛАМИ Гийом (Guillaume Lamy)," франц. врач 17 в., жил в Париже. Докторскую степень получил в 1672 г. Л. относится к числу несправедливо забытых материалистов 17 в. Подобно философу Гасенди Л. пытался ...
LAMINA (пластинка), термин, чрезвычайно распространенный в анатомии. Пластинки могут быть костными, напр. L. latera-11s и medialis proc. pterygoidei—наружная и внутренняя пластинки крыловидного отростка клиновидной кости. L. cribrosa, per-pendicularis, papyracea ossis ethmoidalis— ...
ЛАНГЕНБЕК Бернгард (Bernhard Lan-genbeck, 1810—87), крупнейший нем. хирург. Деятельность Л., являвшегося блестящим представителем старой доантисептической эры, протекала на пороге перехода к современной хирургии. Прежде чем посвятить себя хирургии Л. прошел основательную ...