Записки врача: Случай в глуши

В какой глуши они большей частью располагаются, я предполагал. Поэтому после интернатуры предпринял все возможные и невозможные попытки пристроится «под солнцем». Но так как, был я молод и наивен, серьезными блатными связями не располагал, все мои попытки закончились ничем. И поехал я в свою «ссылку», в один из районов Пермской области. Хорошо, что хоть в ОБЛСО, кто помнит, областной отдел социального обеспечения, предупредили купить резиновые сапоги. Добрался на автобусе до районного центра, 110 км. До деревни ещё 50 км. Три раза в неделю, ездившего туда автобуса не было. Взял билет на проходящий автобус, кассир на автовокзале, посочувствовала, сказав, что последние 6 км придется топать пешком. 

Сойдя с автобуса, припомнил добрым словом работника ОБЛСО, просветившего меня, насчет сапог. Последние 6 км шел по грязи, по полям и лесам, неся на горбе чемодан, гитару и сумку с едой. Ни встречной, а уж тем более попутной машины, за два часа ходьбы по непролазной грязи не попалось. Когда увидел деревню метров за двести, сел перекурить это дело. От осенней, хмурой, серой, уральской погоды, и вида унылой, грязной деревни, глуши беспросветной, где мне предстояло провести три года, хотелось бросить "чумудан", и пойти под звон гитары в неизведанное. Но, чувство долга, мать его, комсомольский билет в чемодане, молодость, мысль, что все проходит и это пройдет, заставили меня сделать следующий шаг.

Деревня на 40 домов, на территории которой и находился дом-интернат. 350 душ мужского рода, преимущественно с умственной отсталостью умеренной, тяжелой, глубокой. Обслуживающий персонал, медсестры, санитары и санитарки, воспитатели, рабочие и администрация - все сплошь местные жители, деревенские. Ни колхоза, ни школы, ни детского сада. С поставкой продовольствия и различных вещей для быта тоже были проблемы. Директор при встрече сказал, мол, ты у меня уже 25-й будешь, за 25 лет. Да, подумал я, больше года не выдерживают молодые доктора. А как же я, ещё подумал, выдюжу ли?!

Осень, в период дождей, грязь непролазная, грязь на улице, в корпусах, в столовой, в конторе, грязь везде. И началась моя врачебная деятельность. Единственный врач. Плановая работа никакая. Сделал обход корпусов раз в неделю. Посмотрел заболевших, простывших, назначил лечение. Два фельдшера контролируют, м/с исполняют. Но жизнь постоянно подкидывала экстренные случаи. За полгода пришлось научиться и вскрывать, и шить, и удалять. Раны рубленые, резаные, колотые, падения с высоты, переломы, гнойники, панариции, «заболевшие» зубы. Все это приходилось делать. А ведь был, просто психиатр ПНИ. Ладно, когда это касалось проживающих больных в интернате, но приходилось, хоть и изредка, делать это жителям деревни. Особенно часто, в выходные у них возникала острая зубная боль, и слезно просили удалить зуб. Благо, что Бог миловал от различных осложнений и вполне реальных неблагоприятных для меня последствий.

И вот как то, в один из выходных дней, хотя слово выходной в тех условиях, понятие весьма условное, прибегает ко мне в избу санитарка. Я только растопил русскую печь, приготовил себе завтрак, покушал, лёг почитать. Заявляет с порога, мол: «М. бегает по деревне пьяный с топором, зарубил корову у завхоза и собаку». М. был глухонемой, крепко сложенный, двухметровый олигофрен. Завхоз интерната, иногда, его брал помочь в личном хозяйстве. Вот завхоз отблагодарил его за помощь, плеснул ему водки, на свою, и не только свою голову.

Собрал я трех санитаров, вызвали из деревни, тракториста и водителя, из тех, кто побольше. Идем по деревне, вшестером, вдруг из-за угла выбегает М. с топором. Остановился в метрах 10, глаза «бешеные», сопит, мычит. Поди пойми, что он у него на умишке. Что творилось у меня внутри, можно описать словами: «душа в пятки», «кровь застыла в жилах», «сердце перевернулось». Не знаю, как получилось, но со спокойным лицом, доброжелательной улыбкой, что-то говоря про себя, шевеля губами и совершая какие-то жесты руками, типа «мир, дружба, фройндшафт», подошел к нему и забрал топор. Было такое ощущение, что М. даже растерялся. Крикнул мужикам, накинулись на него. Мы вшестером его еле скрутили. Связали, приволокли в изолятор. Привязали крепко к койке. Сделали ему 6 кубов аминазина. Пошел я в контору, созвонился с областной психбольницей, чтоб приняли, вызвал «скорую» с милицией из района. Ну, думаю, гляну на М., все-таки, 6 кубов, мало ли чего. Открываю ключом изолятор, а он с кровати на меня прыгает. Отвязался как-то. Хорошо, что глухонемой, не слышал звук ключа, прыгнул только на открывание двери. Кое-как успел отпрыгнуть и закрыть дверь. Зову опять мужиков, приходят, заходим вшестером, с трудом привязываем, делаем ещё 6 кубов аминазина. Через час приезжает «скорая» с тремя товарищами милиционерами, отвязываем, они одевают ему наручники. Ведут его, а он так бодренько, не смотря на 12 кубиков аминазина в течение 3 часов, мне руками показывает, мол, приеду голову оторву. И оторвал бы..

Но, вторая попытка быть поближе «к солнцу» сложилась, и я уже через два месяца был в другом месте. Там и потом, были другие экстремальные истории, но такой жути на работе, переживать больше не приходилось. Директор интерната оказался прав, один врач - один год. Не выдюжил и я. Не смотря на то, что рассказик «с плесенью», т.е. старый и непоучительный, думаю, что интересно будет некоторым...